<< В Мемоклуб
Евгений Юровский. Из книги "От стихов к прозе и обратно"ПЕРСТЕНЬЭта история приключилась со мною в апреле 2000 года. Будучи пенсионером, я уже пятый год благополучно трудился в Доме детского творче¬ства «Измайловский» Адмиралтейского района на Рижском проспекте, дома № 27 и 29, в качестве педагога дополнительного образования по направ¬лению «Шашки русские». Подразделение моё на¬зывалось - Отдел интеллектуальных игр, а руко¬водил им хороший человек, мастер спорта по шашкам, сильный тренер — Каплунов Яков Лаза¬ревич.Отдел небольшой, человек семь-восемь с совместителями; люди неплохие в основном, в большинстве добрые, так как работа с детьми не тер¬пит ничего другого, кроме доброты, К сожалению, в передовиках мы почему-то ни¬когда не ходили ввиду интеллигентности нашего заведующего, либо потому, что слишком добросо¬вестно исполняли свои обязанности, либо... А ско¬рее всего — из-за излишней скромности всех нас, не в пример шахматному отделу и его крупному (по габаритам разве что) руководителю... Короче - не могли подать себя хорошенько, а жаль... Это обстоятельство совсем не беспокоило ни Каплунова Я. Л., ни сотрудников: меня только од¬ного не устраивало вовсе — привык всегда быть впереди, как говорится, «на коне» (честолюбие пошаливало)... Как-то, то ли к большому празднику, толи тер¬петь больше не было мочи, руководство Дома за¬теяло постирать занавеси в Голубом зале дома № 29. Здесь следует немного отвлечься и приве¬сти краткую историческую справку, относящуюся к обоим зданиям. Дом № 27 — бывший особняк купца И. Ф. Кирштейца, владельца резиновой мануфактуры, по¬строен по проекту архитектора Л. Л. Гуна в 1878 году. Дом № 29 - бывший особняк купца М. В. Зива, владельца тряпичной мануфактуры, построен по проекту архитектора Б. А. Гиршовича в 1905—1907 годах. Оба здания являются памят¬никами архитектуры Федерального значения и охраняются государством по Указу Президента Российской Федерации № 176 от 20.02.95. Роскошный Голубой зал с настенными зерка¬лами и открытой сценой впечатляет высотой по¬толков — более пяти метров и размерами окон — около четырех метров, великолепным дубовым паркетом, лепниной... Как вы понимаете, снять занавеси с такой вы¬соты совсем не просто! В общем, дело и не хитрое, конечно, если есть соответствующая лестница и пара-тройка «добрых молодцев». Но беда в том, что, хотя лестницу, пригодную для выполнения этой работы, нашли с грехом пополам, а вот с мо¬лодцами дело плохо: найти таковых совсем не просто. Подходящие для этой цели люди имеют¬ся, но почему-то лезть под самый потолок без стра¬ховки не хотят. Либо не настроены по-боевому, либо просто не желают карабкаться... Вот так вот! И баста! Руководство же в лице незабвенной Алевти¬ны Евгеньевны повелевает: снять, постирать, выг¬ладить и повесить снова. И никаких отговорок! Ать-два! Выполнять! Не зря служила в органах на¬шей родной милиции! Заместителю директора но АХЧ, милой и оба¬ятельной Ирине Борисовне, исполнять совсем не просто, хотя сама — мастер спорта по гимнастике (в прошлом), тем не менее, сложно... Однако, пора за дело: один-то «добрый моло¬дец», читай пенсионер Евгений Михайлович, все¬гда в наличии был и в постоянной готовности — тоже. За годы работы успел показать кое-что: к примеру, «взлететь», опять же без страховки; на фонарный столб во дворе и поменять перегорев¬шую лампочку мощностью пятьсот ватт, или с нео¬быкновенным рвением отшкурить и покрасить ме¬таллическую ограду на Рижском проспекте, или перенести из одного дома в другой рояль... Прав¬да, это уже делалось «в дуэте» с ещё одним «доб¬рым молодцем» — великолепным Юрием Ивано¬вичем, заведующим музыкальным отделом. А тут Юрия Ивановича почему-то не было и когда по¬явится — никто не знал... Наконец, нашёлся ещё один шашист (экономист но образованию), Алек¬сей Иосифович. Он помогать не отказывался, но только если внизу стоять и придерживать лестни¬цу руками, дабы препятствовать её скольжению по паркету... Лезть же наверх не соглашался ни в ка¬кую, несмотря на нашу с ним почти тридцатилетнюю разницу в возрасте. Делать, как говорится, нечего. Мой верх! И пошёл... И не такое бывало, и не раз, во время морской штурманской практи¬ки, когда ставили паруса на паруснике «Седом» в Атлантическом океане. Но, правда, было это лет сорок с лишним тому назад... А окон-то огромных — аж четы рс, да ещё в придаачу и большая балконная дверь с окном над ней под потолок (господа, видимо, в перерывах между танцами выходили подышать свежим воздухом). То есть, занавесей целых пять, а с половинками - десять полотнищ! Если бы только вы могли себе представить, насколько были эти занавеси пыльные, да и грязные вдобавок... Видимо, с момента послед¬ней стирки прошло лег десять, не меньше! Да про¬стит меня руководство, что вспоминаю такие под¬робности, но за давностью лет, думаю, простит... Работать приходилось с большой осторожно¬стью, как можно аккуратнее снимать по одному полотнищу и медленно спускаться вниз... Длины лестницы всё же нехватало и приходилось тя¬нуться до крепящих зажимов, приподнимаясь на носки,.. На процедуру по снятию только одного полотнища уходило около десяти минут и, ес¬тественно, приходилось делать небольшой пере¬рыв, который я использовал для мытья грязных-прегрязных рук... В то время я с удовольствием носил золотой перстень-печатку, который сработал мой брат Вла¬димир из моего же первого обручального кольца 585 пробы, разумеется, с добавлением металла, так как размер у меня приличный — целый двадцать четвертый, и вес — девять граммов. На перстне том была моя монограмма и ещё он был дорог мне по¬тому, что в своё время спас палец при схватке с ху¬лиганом на площади Труда, но это уже совсем дру¬гая история... Работал я как всегда с азартом: вверх-вниз; бе¬гал мыть руки в цокольный этаж, где были тёплая вода и мыло, и неоднократно. Короче говоря, ра¬бота моя закончилась благополучно: занавеси все были сняты и переданы в надёжные руки прият¬ной во всех отношениях Ирины Борисовны... Моя же беготня и неоднократное мытьё рук привели всё же к печальным последствиям: руки вытирал наспех, не насухо и... перстень где-то со¬скочил с пальчика. Может, это случилось, когда я работал наверху, соскользнул себе с пальчика и упал вниз. Услышать звук упавшего перстня на высоте я не мог, так как находился спиной к залу и в то время думал лишь о том, как бы не свалить¬ся — ведь центр тяжести находился слишком высоко... Правда, те, кто был внизу, могли слышать и видеть, но это не просто... Может, понравился мой перстень кому-то из прежних хозяев: работ¬ники Дома творчества рассказывали, что во время ночных дежурств слышали, и не раз, как привиде¬ние бродило по особняку, по его коридорам. Кто- то даже видел, говорят. Предание гласит, что оно существует до сих пор... Я же заметил отсутствие перстня только уже находясь на площади Репина. Немедленно возвра¬тился в Голубой зал, рассказал о случившемся, услышал сочувствия, но перстня так и не нашёл... А как хотелось мне передать сыну своему Михаи¬лу печатку на память, а он чтобы передал дальше - своему сыну, Антону, нашу семейную реликвию (брат мой Владимир безвременно ушёл из жизни в тридцать девять лет после четырех инфарктов миокарда)... Не получилось... Вспоминаю иногда проис¬шедшее: может, и нашли, а носить не стали — вен¬зель-то мой всё-таки, да и размер приличный, как- никак. Может, завалилась в щель в паркете... А может, сдали в золотой лом... Далее >> << Назад << В начало |